Почему Сбербанк не Газпром?

Сбербанк – крупнейший российский банк, «Газпром» – крупнейшая российская компания. И Сбербанк, и «Газпром» контролируются государством. Почему же результаты у этих структур такие разные?

Сбербанк, по словам Германа Грефа, перестал быть «банком для пенсионеров». По словам своего руководителя, сейчас Сбербанк определяет тренды развития банковского сектора, превращается в международную корпорацию. И это отнюдь не маниловщина.

Сбербанка и в самом деле становится все больше за российскими границами, он первым осваивает самые современные расчетные технологии, о чем, в частности, свидетельствует его сделка с компанией «Яндекс.Деньги», о которой я писал в прошлый раз.

Труднее будет достижение двух целей, которые назвал финансовый директор Сбербанка Александр Морозов: сохранить на текущем уровне долю на рынке депозитов населения (45,3% на 1 ноября 2012 года), а также долю в чистой прибыли всей банковской системы. Но именно на них стоит остановиться.

Каким бы монстром, претендующим на монопольные позиции, ни являлся Сбербанк, реалии конкуренции, причем не где-то там, а буквально здесь, на российском рынке, для него вовсе не выдумка. Доля Сбербанка на рынке вкладов снижается уже несколько лет. Это – одно из следствий введения страхования вкладов, соответственно, увеличение страховой суммы вклада, включая проценты по нему, до 1 млн рублей, должно ускорить спуск Сбербанка.

Очевидно, что при прочих равных условиях страхование вклада и повышение застрахованной суммы в глазах вкладчика снижает требования к устойчивости банка, что наряду с широкой филиальной сетью является главным козырем Сбербанка. Но он ставит перед собой задачу закрепиться на нынешних рубежах. Это значит, что он видит риски конкуренции и намерен им противостоять.

Сейчас не берусь оценивать, реализует ли поставленные цели Сбербанк, для меня важен факт: Сбербанк готов усиливать свои конкурентные позиции. А это значит, динамизм в принятии решений, создание максимально комфортных условий для клиентов.

И опять это не какая-нибудь «Стратегия 2020», перемены уже происходят. Недавно Греф заявил, что теперь управление ставками по депозитам в банке происходит в режиме онлайн.

Совсем другая картина в «Газпроме». Здесь негатив только накапливается. Суть в том, что «Газпром» настаивает на своих ошибках. Он не только недооценил в свое время сжиженный газ, не только откровенно проспал «сланцевую революцию», выводящую не Россию и не Саудовскую Аравию, а США на первые роли в энергетическом секторе мировой экономики, но и в своих инвестиционных планах продолжает делать ставку не на освоение новых технологий, а на прокладку все новых труб. Это классика поведения монополии, которая, как не зря учат классики, тормозит технический прогресс. В данном случае монополии именно на трубу.

Масштабы вложений огромны: если в 2011 году «Газпром» показал прибыль в $44 млрд, то только его «Восточный проект» – труба, которая должна связать Якутию, Дальний Восток и Китай, оценивается в $65 млрд. И это не говоря о Северном или Южном потоках, которые также требуют новых вложений (в рамках Северного потока, например, предполагается прокладка второй трубы).

Риск финансовой катастрофы «Газпрома» начинает материализовываться вместе с сокращением его экспорта в страны Европы. «Газпром» все больше напоминает древнегреческую скульптуру «Лаокоон и его сыновья» (до нас дошла ее древнеримская копия), только вместо змей, победивших в конце концов и Лаокоона, и его сыновей, трубы.

Так в чем же разница? В отношении к конкуренции. Сбербанк ее видит и активно в ней участвует, стремясь опередить конкурентов на стратегических направлениях. «Газпром» с упорством, достойным лучшего применения, слепо верит в свое прошлое конкурентное преимущество – трубу. Это все равно, как если бы Сбербанк оставался банком для пенсионеров.

Для «Газпрома» конкуренция – не норма на рынке, а происки врагов, которые не так считают затраты, привлекают на свою поддержку политиков – ярчайший пример «третий энергетический пакет ЕС». Даже если в этих аргументах есть своя правда, отворачиваться от конкуренции – последнее дело. Я уж не говорю о том, что российский президент вынужден постоянно лично подключаться к решению европейских проблем «Газпрома».

Эффективен тот, кто умеет побеждать в конкурентной борьбе. Форма собственности важна, но вторична. Из чего, конечно, не следует, что любая крупная госкомпания по определению не стремится к монопольным позициям.