Ограничения для россиян — это чистый вычет из счастья

Говоря о ситуации в экономике, директор центра исследований экономической политики МГУ Олег Буклемишев призывает не забывать о потребительском выборе как о важном индикаторе. Россияне за последние годы столкнулись с ограничениями, которые охватывают множество сфер: от авторынка до информации. Одним из основных итогов последних лет Буклемишев считает изолированность российской экономики, и дружественные рынки стран БРИКС и ШОС едва ли заменят потерянные связи — эти страны слишком далеки, как географически, так и ментально. В интервью Forbes Talk он рассказал, как может измениться модель экономического развития России, почему даже после формальной отмены санкций ограничения будут ощущаться еще долго, и для кого сильный рубль обернулся потерями.

Закрытая экономика

«Ситуация довольно сильно изменилась за последние три года или даже шесть лет — потому что некоторые считают, что последним нормальным годом был 2019-й, допандемийный. И на самом деле с 2019 года изменилось многое. Одна из вещей, о которой я не устаю говорить — я недавно просто взял и посчитал по национальным счетам — Россия стала за этот период времени гораздо более закрытой экономикой.

Если говорить о состоянии международных экономических или политических отношений, очень важно, чтобы вы знали, кому позвонить, когда есть какая-то проблема. Сейчас люди не знают, кому позвонить — ни с той, ни с этой стороны. Дипломатические миссии схлопнулись и контакты в широком смысле этого слова — гуманитарные, бизнес-контакты — это все схлопнулось. Эту форточку придется прорубать заново долгими усилиями, а прорубать ее все равно придется — это магистральное направление. Российское население, российская экономика в основном сосредоточены в европейской части страны. Это основной вектор экономических, культурных, религиозных, социальных взаимодействий нашей страны с окружающим миром.

Из этого следует, что рано или поздно это все будет восстановлено с дикими издержками, уже понесены потери и будут еще. Если даже завтра повернуть тумблер и сказать: «Езжайте все, куда хотите, двигайтесь во всех направлениях, бизнесом занимайтесь, дружите, с кем хотите, и Бог с вами», даже если представить себе, что это произошло, пройдет еще долгое время, пока это все не раскочегарится, по той причине, которую я указал — люди не знают, с кем взаимодействовать.

У нас сейчас начинают рассуждать: мы в ШОС, мы в БРИКС, мы большая часть населения мира, мы растущие экономики. Да, это правда, но есть русская пословица, она часто цитируется: «За морем телушка — полушка, да рубль перевоз». Вы торгуете в основном с теми, кто рядом с вами, вы выходите на рынки, которые вам понятны, где есть платежеспособный потребитель или инвестор на этих рынках. За исключением Китая, как-то все остальное не очень, хотя бы потому, что далеко, дорого, и структура экономики другая у этих стран. Мы пытаемся обняться с ними, примкнуть, а они — другие. Мы — другие, нежели китайцы, индийцы, даже бразильцы, наверное. Я не исключаю, что с этим тоже можно работать, но для этого тоже [нужны] годы, это издержки. И для среднего и даже крупного бизнеса это может быть просто неокупаемо».

«Экономика — она для того, чтобы люди были счастливее»

«Есть в России группы [населения], которым действительно в последние три года стало жить гораздо лучше. Это население городов с военно-промышленным комплексом, например. Это все, что связано с армией. Но есть и другие группы — это потерявшие работу сотрудники современных автозаводов, которые простаивают, это регионы, в которых находятся эти простаивающие автозаводы, это россияне, которые вынуждены довольствоваться ограниченным потребительским выбором или ограниченным потоком информации, и так далее. Ведь мы живем не для того, чтобы стекло и бетон вокруг нас возвышалось, мы живем для того, чтобы получать удовольствие. Страшную вещь скажу, наверное: и экономика — она для того, чтобы люди, в конечном итоге, были счастливее, чтобы им легче и приятнее жилось.

Если вы сравниваете с Северной Кореей, у нас обалденное положение дел, мы живем просто лучше некуда. А если вы начинаете сравнивать с какими-то другими образцами, ограничение выбора, с которым столкнулись российские граждане в последние годы — это чистый вычет из этого благосостояния, чистый вычет из счастья. Я не говорю уже о потерянных жизнях, об искалеченных людях, людях, которые потеряли жилье, и все такое прочее. И будущее, на самом деле. Очень многие потеряли будущее, поскольку тот трек, который мог бы быть нарисован в одной жизни, в другой жизни невозможен».

«Модель надо менять»

«В чем секрет выживания российской экономики последние годы? Это секрет довольно прост: вы тратили на это выживание деньги, которые вы сэкономили вчера — Фонд национального благосостояния. Вы тратите деньги, которые вы потоком получаете сегодня, и вы залезаете в будущее, поскольку вы наращиваете эти расходы.

Вы заимствуете по высоким ставкам, а эти ставки высокие не только для бизнеса, они еще и для государства высокие, и поэтому государственный долг, который сейчас продолжает накапливаться, параллельно приносит вам довольно серьезные издержки с точки зрения стоимости его обслуживания. Вот эти три денежных потока сошлись воедино, и, собственно, окончание этой модели заключается в том, что один поток иссяк — я имею в виду ФНБ, его, по сути, больше нет, копейки остались с точки зрения нашей жизни. Второй поток, тоже, в общем, довольно бесперспективен — наращивать займы такими темпами [можно], но что потом с этими займами делать, это отдельная история. И наращивание расходов текущих, которое происходило последние годы, теми же темпами невозможно.

1 октября в Государственной Думе должен оказаться федеральный бюджет, и я очень хочу на него посмотреть. Я не ожидаю сюрпризов, я ожидаю попытки ответа вот на эту дилемму смены экономической модели. Потому что модель надо менять. Вы ее можете менять по-разному. Вы можете, например — то, что по-умному называется бюджетная консолидация — начать резать косты, как говорят в бизнесе: тут сократили, там сократили, вот это нам лишнее, то не нужно. Но я боюсь, что если сейчас начинать этим заниматься, то будет порезано совсем не то, что стоило бы порезать. Либо вы идете и говорите людям: «Заплатите побольше налогов».

Что делает это государство, за счет чего оно финансируется, каков его размер — вот три вопроса, на которые так или иначе придется отвечать. Это выбор между векторами: между попыткой сохранить все, как есть, или [решением, что] все-таки мы двигаемся куда-то в другую зону и за счет чего мы все это будем дальше финансировать. Что уменьшится, что увеличится — вот это и есть самое интересное.

Плюсы и минусы сильного рубля

«Укрепление рубля достаточно сильно сдержало российскую инфляцию. Наверное, какие-то продукты, которые импортируются, либо не дорожали, либо дорожали не так быстро, как могли бы дорожать. То есть, как всегда, для населения укрепление национальной валюты имеет определенный бонус. Но посмотрите на другую сторону: это дефицитный бюджет, в котором учтен совсем другой курс рубля. Вы можете радоваться крепкому рублю, но рубли у вас в бюджете те же самые. Поштучно вы их считаете — у вас их меньше, чем должно быть, поскольку вы зарабатываете в долларах и евро, работая на энергетических рынках.

Посмотрите на рынки автомобилей, сельхозтехники, когда российские предприятия просто встают или работают четыре дня, или затоваривают склад, просто становятся неконкурентоспособными. Давайте тоже честно об этом скажем: мы отдали рынок Китаю.

Это чистый проигрыш российского потребителя, но и российского рынка, не говоря уже о вставших заводах. Причем остановка эта, мне кажется, хотя в значительной степени была идеологически продиктована, но по большому счету это все встало в логистике. Те же санкции, те же блокировки транспортных путей».

«С Россией лучше не иметь дело»

«Мне это напоминает старинный еврейский анекдот, когда привели в дом ишака, потом выгнали его на улицу и выяснилось, что жить хорошо на самом деле. Такое постсанкционное существование — оно вполне возможно, конечно. Но есть издержки от санкций, которые сегодня мы невооруженным глазом не видим: это технологическое отставание, это потери тех связей, о которых я говорил, это все то, что откладывается в будущее отставание, в будущую стагнацию, если не спад.

Санкции — это то, что вас выталкивает из зоны комфорта, из «той сделки, которую вы заключили бы, если бы всего этого не было». Самое печальное в этой ситуации, что санкции будут долго, даже после того, как они будут отменены. Во-первых, даже если представить себе мир на любых условиях, это будет мир, в котором не будет забыто все произошедшее за последние три года. То есть часть санкций просто будет вмурована в этот мир. Даже то, что будет ослаблено, будет очень долго связано с той же человеческой психологией, с тем, что с Россией лучше не надо иметь дело. По инерции такого рода неформальные санкции будут действовать еще очень долго. Я верю, что самые неудобные для людей вещи будут рано или поздно отменены, но вот это все на годы, может быть, даже на десятилетия».

Интервью полностью по ссылке

Источник - Forbes