Мы в постоянном поиске оптимального баланса между безопасностью и доступностью финансовых услуг

Интервью с Германом Неглядом, статс-секретарем – заместителем директора Росфинмониторинга, мы продолжаем формат рубрики «Законодательство». В его рамках ведущая рубрики Алия Юсупова, советник председателя правления АО «Ингосстрах Банк», руководитель Комитета по правовым вопросам Ассоциации «Финансовые инновации», приглашает ключевых экспертов для обсуждения актуальных вопросов законодательства. Настоящая публикация позволит объективно осветить позицию Росфинмониторинга по целому ряду вопросов, актуальных для участников российского финансового рынка.

- А. Юсупова: Рекомендации FATF предусматривают риск-ориентированный подход к вопросам противодействия отмыванию преступных доходов и финансированию терроризма, соизмеримый с уровнем соответствующих угроз. В чем, на ваш взгляд, заключается такой подход применительно к нормативному правовому регулированию вопросов ПОД/ФТ в российском законодательстве?

- Г.Негляд: Риск-ориентированный подход, который предусмотрен рекомендациями FATF, направлен прежде всего на то, чтобы в ситуациях подтвержденного высокого риска ОД/ФТ государства и частный сектор, в первую очередь финансовый сектор, применяли усиленные меры ПОД/ФТ, а в ситуациях низкого риска – упрощенные меры. Нужно сказать, что мы уже длительное время последовательно в рамках законодательных инициатив, подготовки проектов нормативных правовых актов руководствуемся этим подходом. В качестве источника информации используем в первую очередь выводы Национальной оценки рисков отмывания доходов и финансирования терроризма, а также результаты секторальных оценок рисков.

И в случаях, если этими комплексными документами (в разработке которых, кстати, всегда участвует частный сектор, включая банковское сообщество) действительно подтверждаются высокие риски по тем или иным продуктам, способам платежей, услугам или в отдельных областях, для нас это служит основанием поддерживать применение усиленных мер ПОД/ФТ либо исключать применение упрощенных мер.

Также в случаях, когда рассматриваются инициативы по упрощению мер ПОД/ФТ, мы, как правило, прежде всего обращаемся к результатам актуальной национальной оценки рисков, чтобы убедиться, что она подтвердила низкий риск в интересующей сфере.

К слову, сейчас мы запускаем новую национальную оценку рисков, которая будет учитывать последние изменения в стандартах FATF.

Напомню, в феврале 2025 года FATF внесла изменения в первую рекомендацию, и сейчас в ней более четко обозначена необходимость принимать упрощенные меры, если подтверждена ситуация низкого риска. То есть если раньше страны были вправе их применить, то сейчас они уже обязаны рассмотреть применение упрощенных мер, если по результатам национальной оценки рисков подтвержден низкий риск. Поэтому мы приглашаем банковское сообщество, платежное сообщество также принять участие в предстоящей национальной оценке. Для этого будут использоваться и существующие межведомственные форматы взаимодействия, такие как Совет комплаенс, и опросники, которые будут направлены в профильные ассоциации. Планируем и проведение соответствующих интервью, чтобы обеспечить действительно комплексное исследование и объективно сформулировать соответствующие выводы.

На самом деле риск-ориентированный подход в системе ПОД/ФТ применяется и по направлениям, не связанным с нормативным правовым регулированием. Базовый принцип везде такой же. Однако представляется, что именно закон в целом возможно рассматривать как один из наиболее эффективных способов управления рисками ОД/ФТ.

- А. Юсупова: Приостановка членства России в FATF – каким образом это отражается на текущем нормотворчестве по вопросам ПОД/ФТ, и отражается ли как-нибудь вообще? В сложившейся ситуации российское «антиотмывочное» законодательство ориентируется в большей степени на внутренние вызовы или же на международные аспекты при выборе направлений для регулирования?

- Г. Негляд: Мы неоднократно говорили о том, что приостановка членства сама по себе не влияет ни на функционирование нашей системы ПОД/ФТ, ни на взаимоотношения нашего бизнеса с иностранными контрагентами, поскольку она изменила только формат участия нашей делегации в заседаниях FATF. В частности, мы пока не можем полноценно (очно) принимать участие в обсуждениях, например, по вопросам изменения стандартов FATF.

К вопросу о том, что мы учитываем в первую очередь. При имплементации международных стандартов мы всегда учитывали и продолжаем учитывать в первую очередь национальные интересы Российской Федерации и конкретно интересы нашей финансовой безопасности. А что касается международных стандартов (в которые, действительно, включена лучшая мировая практика ПОД/ФТ) – мы признаем и разделяем принципы, лежащие в основе этих стандартов. Мы имплементируем их и относимся к ним именно с такой точки зрения.

- А. Юсупова: Закон о ЦФА открыл возможность использования цифровых валют при расчетах по внешнеторговым сделкам. Однако детального регулирования пока не происходит. В то же время в соответствии с позицией FATF для управления и минимизации рисков, связанных с виртуальными активами, требуется, чтобы провайдеры услуг в сфере виртуальных активов регулировались в целях ПОД/ФТ, были лицензированы или зарегистрированы, а также чтобы они попадали под действие эффективных систем мониторинга. Подскажите, пожалуйста, какие мероприятия в этой связи реализует РФМ?

- Г. Негляд: Я бы сказал, что это задача не только Росфинмониторинга, это наша общая задача – как государственных органов, так и частного сектора, – снижать риски незаконного использования виртуальных активов, а также риски применения виртуальных активов, в первую очередь криптовалют, в преступной деятельности. И некоторые шаги в регуляторном контуре уже сделаны.

К примеру, введено регулирование цифровых финансовых активов, а это часть виртуальных активов в понимании FATF. Кроме того, в 2024 году принята нормативная база по экспериментальному правовому режиму в части трансграничных расчетов цифровой валютой, где также учтены требования ПОД/ФТ для операторов, которые такие трансграничные расчеты осуществляют. В прошлом году урегулирована деятельность майнеров и организаторов майнинговой деятельности. В рамках этого комплексного регулирования на данные категории лиц возложены также обязанности по ПОД/ФТ – они прямым образом включены в «антиотмывочный» закон. Однако согласен с тем, что еще остается простор для регулирования деятельности собственно провайдеров услуг в сфере виртуальных активов в понимании FATF – имеются в виду в первую очередь криптобиржи и криптообменники. Эта работа еще предстоит, в том числе по результатам эксперимента, который сейчас запущен. Все его участники и регуляторы смогут посмотреть, оценить преимущества и риски соответствующего оборота, увидеть необходимые аспекты регулирования.

- А. Юсупова: Росфинмониторинг также участвует в этом эксперименте, насколько нам известно?

- Г. Негляд: Программа ЭПР уже утверждена Центральным банком по согласованию с рядом ведомств, включая Росфинмониторинг, в соответствии с законом. Она включает в себя меры ПОД/ФТ, и по ней уже работают участники эксперимента.

- А. Юсупова: В настоящее время в РФ существует два федеральных закона, содержащих идентификацию в качестве объекта регулирования. Это «антиотмывочный» закон № 115-ФЗ, а также федеральный закон № 572-ФЗ «Об осуществлении идентификации и (или) аутентификации физических лиц с использованием биометрических персональных данных…». В каждом из этих законов понятие идентификации определено отдельно. Получается, что у нас оно существует в двух смыслах, в целях каждого из указанных федеральных законов. Каким образом, на ваш взгляд, уживаются эти две «идентификации» в нашем правовом пространстве, и не требуется ли все-таки заменить термин «идентификация» в одном из двух упомянутых федеральных законов в связи с возможными рисками ввиду смешения понятий?

- Г. Негляд: Действительно, фигурирует этот термин и в законе об идентификации с использованием биометрических персональных данных, и в нашем законе, но по факту и там, и там – это установление сведений о лице и проверка их достоверности. И в этом смысле данные понятия в целях каждого из упомянутых федеральных законов не взаимоисключающие. Причем в нашем законе состав сведений адаптирован под цели антиотмывочной деятельности, в этом плане оснований для корректировки по крайней мере 115-го закона мы пока не усматриваем.

-А. Юсупова: Таким образом и правоприменительная практика идет в сторону адаптации к двум смыслам этого термина?

- Г. Негляд: В целом правоприменители здесь разные. Наш закон – специальный для специальных целей, другой закон имеет свои цели. Они не часто совпадают. Кроме того, содержание двух этих терминов разное по объему – у нас в содержание входит и упрощенная идентификация, и иные виды идентификации.

- А. Юсупова: Можно было бы, конечно, развести эти смыслы в правовом контуре…

- Г. Негляд: Справедливо. Но у нас термин идентификация появился раньше. Мы в некотором смысле его родоначальники (смеется).

- А. Юсупова: Герман Юрьевич, в своем прошлогоднем выступлении на ПЛАС-Форуме «Платежный бизнес и наличное обращение» в Москве вы обратились к вопросу ответственности БПА перед банками в отношении идентификации, которая должна соответствовать таким критериям, как надежность, достоверность и безопасность.

В свою очередь, в докладе Банка России о перспективах развития удаленной идентификации также были отмечены случаи нарушений БПА законодательства, выражающиеся в ненадлежащем исполнении обязанности по проведению идентификации. Подскажите, пожалуйста, какие правовые способы для исправления данной ситуации вам представляются наиболее действенными? Как вы относитесь к идее профессионального предоставления услуг по идентификации третьими лицами, имеющими соответствующие разрешения или лицензии на оказание подобных услуг?

- Г. Негляд: Что касается банковских платежных агентов, здесь, насколько мне известно, с момента проведения форума надзорным органом – Банком России – были приняты определенные меры. Что касается возможных правовых способов воздействия на ситуацию, наверное, это усиление ответственности. Хотя не знаю, насколько оно окажется эффективным, потому что ответственность здесь прежде всего гражданско-правовая и может заключаться в основном в расторжении соответствующих договоров. Либо плотное регулирование этого сектора уже через реестровый подход либо через что-то другое нужно обсуждать с Банком России. Сразу скажу, пока это не обсуждалось. Сейчас имеем в виду теоретические правовые способы, которые нуждаются в обсуждении, от уже упомянутых до кардинальных – скажем, в виде лишения БПА права в принципе идентифицировать в пользу банков.

- А. Юсупова: Под расторжением договора имеется в виду – обязать банки в случае выявления нарушения со стороны БПА расторгнуть соответствующий договор? Здесь речь идет о публично-правовом влиянии?

- Г. Негляд: Да, имеется в виду публично-правовое влияние.

Что касается агентской схемы, то есть профессиональных агентов, которые могли бы в чью-то пользу осуществлять идентификацию: действительно, такой способ в мировой практике есть, но мне кажется, что нам сначала нужно навести порядок с оборотом персональных данных. В 2024 году был принят пакет правовых актов по усилению ответственности за незаконный оборот персональных данных. Нужно посмотреть, как это работает, как защищаются права. Мы знаем, что тот вал мошенничеств, который, к сожалению, захлестнул нас сейчас, в своей основе имеет в том числе и ранее состоявшиеся утечки персональных данных, которые используются преступниками для персонализированного контакта с потенциальной жертвой. Поэтому, возвращаясь к вашему вопросу, такая агентская схема теоретически возможна, ее можно обсуждать, но, на мой взгляд, нужно сначала навести порядок с базовыми вещами, а именно – обезопасить оборот персональных данных как таковой, снизить риски неправомерной передачи персональных данных третьим лицам с применением мер ответственности.

Поскольку соответствующая работа в нормативном плане не так давно проведена, нужно дождаться ее результатов, понять, насколько это изменит ситуацию. Если это будут неурегулированные в публично-правовом смысле агенты, осуществляющие свою деятельность на основании гражданско-правового договора, по большому счету мы опять столкнемся со схемой, похожей на ту, которую имеем в отношении банковских платежных агентов. Можем ли мы позволить таким организациям, чтобы они собирали персональные данные граждан, идентификационные данные российских юридических лиц, в том числе и для передачи банкам? Можем, но только в строго определенных условиях, по установленным правилам, и только тогда, когда будем уверены, что эти данные не попадут к кому-то третьему. Поэтому я бы предложил вернуться к обсуждению этого вопроса через год-полтора, когда в целом будет понятен эффект от законодательных изменений по урегулированию оборота персональных данных и усилению соответствующей ответственности.

- А. Юсупова: В профессиональных кругах некоторое время обсуждается тема так называемой удаленной идентификации с использованием видеосвязи. Хотелось бы задать этот вопрос и вам. Считаете ли вы допустимым широкое применение дистанционных каналов для проведения идентификации при наличии известных рисков, связанных с высокотехнологичным мошенничеством, таким, например, как использование дипфейков?

- Г. Негляд: Конечно, в той ситуации ускоренного развития информационных и финансовых технологий, в которой мы находимся, широкое применение дистанционных каналов взаимодействия должно быть очень и очень взвешенным, в том числе исходя из тех рисков, которые вы назвали. Мы постоянно находимся в диалоге и с банковским, и с клиентским сообществом для достижения оптимального баланса между безопасностью и доступностью финансовых услуг.

И этот баланс – тоже не застывшая категория. С учетом того, что появляются все новые технологии и новые риски, поиск такого баланса – наша совместная постоянная задача. Конкретно по вопросу удаленной идентификации и видеоидентификации скажу, что принятый по предложению правительства буквально на днях закон предусматривает возможность установления экспериментального правового режима для различных форм удаленной идентификации. И это, на наш взгляд, позволит как раз на ограниченном количестве участников (потому что экспериментальный правовой режим подразумевает такие ограничения, в том числе и по количеству, и по возможным суммам операций) отработать саму проектируемую технологию. Причем в законе не указана именно видеоидентификация или какие-то иные конкретные способы удаленной идентификации, он достаточно универсально сформулирован с тем, чтобы, подведя итоги этого эксперимента, принять обоснованные решения.

- А. Юсупова: С 1 июня 2025 года в закон № 115-ФЗ вводится новый блок вопросов регулирования, связанный с экстремистской деятельностью. Антиотмывочный закон принят в 2001 году и претерпел множество изменений. Нет ли планов кардинально обновить этот документ или заменить его новым нормативным правовым актом, приближенным к структуре современных вызовов в сфере антиотмывочной деятельности?

- Г. Негляд: На наш взгляд, этот федеральный закон по содержанию отвечает основным вызовам и угрозам, существующим сегодня в сфере финансовой безопасности. И те изменения, о которых вы говорите, как раз это иллюстрируют. «Антиотмывочный» закон живет и развивается с тем, чтобы наилучшим образом соответствовать текущим требованиям. В среднесрочной перспективе, возможно, мы подойдем к тому, что потребуется принять новую редакцию, прежде всего исходя из юридико-технических моментов, но это задача не сегодняшнего дня. Важно, чтобы закон эффективно работал и приносил результат по защите финансовой системы от угроз.

- А. Юсупова: Возвращаясь к итогам 2024 года: какие шаги, сделанные в сфере международного права по направлению ПОД/ФТ, в том числе двусторонние и многосторонние международные договоры, представляются вам наиболее значимыми?

- Г. Негляд: Мы продолжили имплементацию положений Резолюций Совета Безопасности ООН в наше национальное законодательство. В основном это касается целевых финансовых санкций в отношении лиц, причастных к терроризму, финансированию распространения оружия массового уничтожения. Кроме того, у Росфинмониторинга порядка ста двусторонних международных договоров, действующих с другими финансовыми разведками. И эта работа постоянно активно ведется, в том числе регулярно расширяются контакты с соответствующими компетентными органами иностранных государств.

Среди значимых многосторонних договоров стоит упомянуть подписанное главами государств СНГ в октябре 2023 года Соглашение об образовании Международного центра оценки рисков легализации (отмывания) доходов, полученных преступным путем, и финансирования терроризма. В 2024 году в странах-участниках осуществлялись внутригосударственные процедуры, необходимые для его вступления в силу. Сегодня соглашение уже вступило в силу и действует. Это значимый международный многосторонний договор по нашей профильной теме.

Источник - PLUSworld