Аналитика: Публикация интервью с Президентом АРБ Г.Тосуняном в журнале «Салонъ недвижимости», №4, 2009 ("Дешевые кредиты победят инфляцию")

Журнал «Салонъ недвижимости», №4, 2009

Гарегин Тосунян: Дешевые кредиты победят инфляцию

Президент Ассоциации российских банков, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой банковского права и финансово-правовых дисциплин АНХ при Правительстве РФ Гарегин Тосунян – человек небезразличный. По долгу службы он занимается устройством системы ценностей материальных, но, общаясь с этим человеком, понимаешь: его больше волнуют ценности общечеловеческие, а правильное устройство финансовой системы – только один из путей к достижению цели: сделать мир лучше.
Текст - Ольга Казанджян

Гарегин Ашотович, как вы оцениваете состояние российского финансового рынка сегодня?

Я по этому поводу столько давал комментариев и писал статей, что уже сам себе надоел. Ситуация довольно напряженная и сложная. В ней есть некоторые элементы стабилизации, но ее длительность и цена во многом зависят от того, какую политику мы будем проводить. Обычно я обращаю внимание на то, что в сегодняшней ситуации мы оказались именно благодаря проводимой политике, а отнюдь не из-за внешних обстоятельств. Вместе с тем, я не сторонник того, чтобы одним цветом «красить» финансовую политику властей. В ней есть очень много позитивного, есть много спорного и много подвергаемого серьезной, обоснованной критике.

Я лично главным образом критикую процентную политику и делаю основной упор на капитализацию системы в целом. Однако не нужно представлять Центральный банк и Министерство финансов «врагами народа». Там работают нормальные, адекватные люди. Люди либерально и государственно мыслящие, но они находятся в «своей» системе координат. И, хотя мы ведем постоянный прямой диалог с Центробанком и Минфином, наши точки зрения по некоторым проблемам – в частности, по поводу того, в чем источник инфляции и как с ней бороться, какова роль кредитного рынка в этом вопросе – расходятся. Однако наличие вопросов и расхождений – это нормально. Ненормально, когда решение затягивается, несмотря на наличие очень веских аргументов. Но, возможно, пока мы не сумели эти аргументы в полном объеме раскрыть.

Так что, как я уже сказал, ситуация сложная, но все в наших руках. Во время кризиса 1998 года отток капитала в 10 млрд. долларов привел к тому, что мы «рухнули», а в прошлом году отток составил 130 млрд – и мы продолжили работать. Власти связывают это с тем, что за период так называемого «золотого дождя», вызванного восьмилетним ростом цен на нефть, на фоне которого мы еще и наращивали объемы ее добычи, правительству удалось сформировать достаточные резервы. Однако нельзя злоупотреблять добротой судьбы и не замечать, что рост цен на нефть и сверхприбыли нефтяной отрасли могут обернуться дальнейшим ростом инфляции и углубляющейся пропастью между богатыми и бедными.

В чем, на ваш взгляд, основной источник инфляции и какие пути ее преодоления вы видите?

Считаю, что главная проблема в преодолении инфляции состоит в том, что мы боремся с ней в очень упрощенной системе координат. Мы говорим, что рост объема средств в кредитном обороте приводит к инфляции. Я же смею утверждать, что рост инфляции в большей степени зависит от роста бюджетных расходов, в еще большей степени – от тарифной политики государственных монополий и, наконец, в гораздо значительной степени – от уровня коррупционности экономики, поскольку, «коррупционные» деньги в первую очередь попадают на потребительский рынок и тут же приводят к всплеску инфляции.

Вместе с тем, средства, находящиеся в кредитном обороте, конечно, в определенной, отнюдь не высокой, степени, влияют на рост цен, поскольку повышают покупательную способность. Но они, когда есть конкурентная среда, приводят и к уменьшению кредитной процентной ставки, что в свою очередь ведет к снижению себестоимости любой продукции и уже через это – к снижению инфляции. По-моему, это абсолютно очевидная «линейка»: если я беру кредит за 15%, то, естественно, «закладываю» их в цену, а если я беру его за 25% и существует риск, что завтра они превратятся в 30%, то в цену входит и негативное ожидание. Не понимаю, как можно не замечать эту взаимосвязь?

Бесспорно, большое значение имеет, куда будут направлены средства в такой ситуации и как будет регулироваться финансовый рынок. В то же время состояние финансового рынка во многом зависит не только от монетарных и экономических параметров, но и от психологической составляющей. Если словесными интервенциями создается ожидание падения рубля, то, конечно же, любой попадающий на рынок рубль конвертируется уже на входе. Если в общественном сознании создается ожидание инфляции, то люди бегут покупать соль, мыло и стиральный порошок, провоцируя этим дальнейший рост цен.

Нужно уметь управлять общественным сознанием и ожиданиями, но не сиюминутно и не для себя – лишь бы избрали, лишь бы назначили, лишь бы принесли вклады, а там хоть трава не расти... Необходимо управлять, объясняя, на что ты настраиваешь общество. Если общество уверено в стабильности национальной валюты, в снижении инфляции и развитии производства, оно не будет пытаться быстренько спекульнуть и вытащить деньги за рубеж, опасаясь, что в собственной стране все равно не дадут возможности работать и получать доходы, вкладывать и инвестировать.

Вы коснулись вопросов кредитования. Как и когда, по вашему мнению, восстановится взаимодействие между рынками финансов и недвижимости?

В этом вопросе участники рынка очень чувствительны к денежно-кредитной политике. Да, рынок ипотеки последние 5–6 лет имел положительную динамику и ежегодно удваивался. Однако это удвоение начиналось с ничтожного масштаба, и поэтому за шесть лет оно привело к тому, что рынок вырос только до 1,9% к ВВП, а это практически ничего.

Кроме того, наша ипотечная программа – весьма своеобразна. Она в недостаточной степени социально ориентирована. Она – не для бедных и не для малоимущих. Наша программа дала возможность богатым просто вкладывать деньги в недвижимость и позволила средней прослойке в чем-то улучшить свои жилищные условия, а у бедных как ничего не было, так ничего и не появилось. Поэтому объемы строящегося элитного жилья росли как на дрожжах, а жилье для социальных нужд практически не появлялось. Когда ты выделяешь средства из бюджета на социальные программы – на жилье для военных, для малоимущих – это рабочие места, это связанные деньги, которые пойдут на земляные и строительные работы, на транспортные расходы, – и уж точно не приведут к инфляции. Но в то же время, ты понимаешь, что еще как приведут, потому что половина этих средств окажется на потребительском рынке, поскольку будет коррупционного свойства. Все это понимают и, поэтому говорят, что нужно экономить.

Однако мудрость государственная, финансовая и политическая как раз в том и заключается, чтобы решать проблему, «убивая» нескольких «зайцев» – и не в ущерб инфляции, и в интересах людей, и создавая рабочие места, и развивая инфраструктуру. Решение социальных проблем как раз дает возможность все эти вопросы решать именно так. Не нужно раздавать государственные средства, поскольку они-то и оказываются очень коррупционными, а нужно обеспечивать государственные источники кредитования. Когда между государством и производителем стоит кредитная организация и государство жестко требует с нее за выданные ресурсы, она, в свою очередь, предъявляет не менее жесткие требования к конечному заемщику. Тогда в этой цепочке распределяются и ответственность, и мотивация.

Кредитный параметр – очень мощный инструмент конкуренции, и очень важно, чтобы на нем были замкнуты и ценовые параметры. Ведь если работаешь в кредит, считаешь каждые доли процента, а когда получаешь «халяву» от государства, об эффективности особенно не думаешь. Поэтому очень существенно, по моему мнению, уйти от атавистической приверженности к советскому способу управления, при котором рассуждали так: сначала много собрать, а потом щедро или не очень эти средства распределять.

Какие законодательные акты могли бы способствовать стабилизации банковского сектора?

Я бы сказал так – какие не способствуют стабилизации! Например, по моему мнению, сейчас далеко не лучшее время было принимать закон о повышении требований к минимальному капиталу российских банков - к 2010 году размером не менее 90 млн рублей, а еще через 2 года - не менее 180-ти. Зачем сейчас создавать дополнительный источник нестабильности? Если банк с капиталом в 5 млн евро или меньше, согласно так называемой «дедушкиной оговорке», позволяющей ему функционировать, нормально работает и обслуживает своих, пусть даже немногочисленных, клиентов – зачем его закрывать?

Другая категорически ненужная, на взгляд банковского сообщества, вещь – принятие поправок, касающихся проведения банковских операций через платежные терминалы, работа которых не регулируется банковским законодательством. Безусловно, подобные вещи – деструктивны.

Теперь о том, что может способствовать стабилизации. В конце прошлого года был наконец-то принят Федеральный закон №306 «О внесении изменений в некоторые акты Российской Федерации в связи с совершенствованием порядка обращения взыскания на заложенное имущество», так долго лоббируемый АРБ. Однако, несмотря на то, что закон с необходимыми поправками в другие законодательные акты был подготовлен нами еще несколько лет назад, он был принят в спешном порядке и без поправок. В таком виде – это неработающий закон. Его необходимо дополнить поправками в Гражданский и, соответственно, другие кодексы и законы.

Не менее способствовало бы стабилизации и залоговое законодательство и внесение изменений в статью 837 Гражданского кодекса о срочных вкладах. Однако их мы уже два года не можем «пробить». Поэтому отвечу: очень важным является все то, что способствует стабилизации, и устранение того, что направлено на дестабилизацию.

Существуют ли в российской банковской системе инструменты, позволяющие оценивать залоги, которые обеспечены недвижимостью?

Для этого есть специализированные институты, в том числе и у нас в Ассоциации. Это технические вопросы, и они решаемы.

Между тем оценка любого залога – проблема, потому что здесь действительно важно не ошибиться с точки зрения его природы. Особенно это справедливо для «закладываемых» автомобилей. Мы, например, пытаемся решить вопрос с ГАИ – чтобы в свидетельстве на транспортное средство указывалось, что автомобиль находится в залоге. Почему-то все это движется очень тяжело. Государство в принципе заинтересовано в решении проблемы, поскольку защита кредиторов – важнейший элемент общей системы защиты кредитного рынка и экономики в целом.

Насколько сейчас защищены кредиторы?

Слабо защищены. Главным образом потому, что уровень коррупционности достиг очень высоких пределов, и в этом смысле все решают деньги. Чтобы изменить ситуацию, нужна специальная программа по развитию рынка, по его защите и, в частности, по защите и развитию кредитного рынка. Но такой программы нет!

Однако АРБ предлагает какие-то варианты подобной программы?

Огромный объем предложений – от информационной безопасности до залогового законодательства. Мы активно работаем в этой области, потому что сами банки буквально «забрасывают» нас своими предложениями. В то же время эффективность наших действий не всегда удовлетворяет нас. Хотя, возможно, по чьей-либо оценке мы очень многого добиваемся, лично я больше вижу то, что не удается сделать. Так что здесь не могу ни пеплом голову посыпать, ни заниматься самовосхвалением. Пускай другие оценивают!

Какой, по вашему мнению, будет посткризисная банковская система?

Я не рассматриваю кризис как спектакль, в котором есть пролог, антракты и окончание, когда занавес закрывается. Только потом, «задним числом», понимаешь, что кризис закончился. Когда человек болеет – температура тоже не падает резко. Выздоровление происходит постепенно. Некая плавность перехода свойственна и выходу из кризиса. Когда все пойдет на убыль, постепенно многое будет меняться, но не резко, не скачкообразно. Наверное, какое-то изменение будет в количестве банков на рынке, конечно, произойдет какое-то перераспределение – пока оно в пользу банков с государственным участием. Вместе с тем, хорошо, что банки с участием иностранного капитала, которых у нас сейчас достаточно много, отнюдь не паникуют и не пытаются вывезти капитал. Они работают и понимают, что у России большие перспективы.

Несомненно, после каждого кризиса, как и после болезни, человек становится опытнее и мудрее. Я думаю, это найдет отражение в сокращение числа несостоятельных строительных проектов, образовавшихся на рынке вследствие кредитного «пузыря». Возможно, изменится и степень нашей доверчивости. Удивительно, насколько быстро люди забыли о том, что происходило в 1990-е годы, и продолжают верить в пирамиды a la «МММ». Это глупость на уровне того, как открывать дверь незнакомым людям, даже не спросив «кто там?», зная, что в городе действуют бандиты. Поэтому трудно судить о том, насколько изменится банковская система – главное, чтобы сначала что-то изменилось у нас в голове, а она, как известно, быстро не переключается. Ну нет у нас генетической финансовой культуры!

Какой период в карьере был наиболее интересным для вас лично?

Вы знаете, я карьеру-то, откровенно говоря, особенно не делал... Для меня наиболее интересным было время, когда я решил приобрести вторую специальность и поступил на юридический факультет Всесоюзного заочного юридического института, который сейчас называется Юридической академией. Потому что мне это порой с боем давалось: жизнь была, как на ринге...

Вы же физикой занимались... Почему вас заинтересовала юриспруденция?

Физикой я в школе решил заниматься – мне физика и математика очень легко давались. У меня было стремление стать звездой науки. Тем более что меня с детства академиком обзывали... Меня очень интересовало устройство Вселенной, но позже, когда получил специальность, понял, что она мало кому интересна, а вот отношения, в частности, правоотношения, экономические отношения, интересуют всех. Я для себя открыл, что закономерности, которые описывают эти отношения, гораздо более сложные, чем те, которые описывают движение планет. По крайней мере, эта сфера не менее интересна как для анализа и исследования, так и с практической точки зрения. Я просто был счастлив, что нашел вторую специальность. Первая дала мне образ мышления, а вторая – «спрос на себя». Дело в том, что с таким образом мышления, как у меня, обычно идут в «технари» и реже в гуманитарную сферу, но когда я пришел, тем более уже остепенившимся, с определенным багажом, ко мне отнеслись со вниманием. Поэтому для меня это было весьма значительное время, и думаю, что мое решение – совершенно нетривиальное, потребовавшее усилий – стало началом очень интересного этапа.

Лидер и удачливый бизнесмен – это разные для вас понятия?

Можно и не быть лидером, но быть скромным и удачливым бизнесменом. Понятие «лидер» можно трактовать по-разному. Чтобы успешно заниматься бизнесом, нужна целеустремленность и нацеленность на практический результат. Не на абстракции, что является недостатком научных сотрудников, к числу которых я себя до сих пор отношу, а нацеленность на практический результат без всяких разглагольствований. Мне это нужно, и я должен этого добиться! Это необходимо для бизнеса, но я не стал бы ставить знак равенства с качествами лидера. Потому что, добиваясь результата, можно заработать очень много денег и стать владельцем бизнеса, при этом не становясь лидером. Ведь лидер – это человек, который выделяется из группы равных, а если ты заработал деньги путем успешного и выгодного вложения, а потом нанял людей – ты еще не являешься таковым.

Лидер – это тот, кто умеет выдвинуть идею, умеет подчинить своей воле и этой идее остальных, настроить их на достижение уже ставших общими целей, кто умеет нести ответственность, принимать удар, преодолевать собственный страх – это совокупность очень многих качеств и характеристик... Я считаю, что у понятия «лидер» и понятия «удачливый бизнесмен» – абсолютно разные характеристики.

Гарегин Ашотович, а как вы любите проводить свободное время, если оно у вас бывает? Есть ли у вас какие-то увлечения или хобби?

К великому стыду – нет.

Почему же «к стыду»?

Потому что это ненормально. Это сужает человека как личность. У меня нет тяги ни к маркам, ни к машинам, ни к чему-то другому. Мне абсолютно наплевать, какие носить часы или запонки, – мне это неинтересно, но я с уважением отношусь к людям, которые чем-то увлечены. У каждого человека должно быть нечто такое, что приносило бы ему радость.

В то же время очень люблю быть за рулем в хорошую погоду на хорошей дороге, что само по себе сейчас является дефицитом, а с учетом дефицита времени я утратил и эту «мелочь», которая раньше доставляла удовольствие. Еще люблю играть в шахматы, но последний раз играл года три назад.

Вы не азартный человек?

Нет, азартный, поэтому, может быть, и не люблю игры. Не желаю втягиваться. Одно время, когда был научным сотрудником, мы с моим научным руководителем играли по часам в шахматы – столько времени бездарно потратили... Так что сейчас часы стоят. Есть у меня, условно говоря, «мечта идиота» – мне очень хочется написать некоторые вещи, не по финансовой теме. Но за что ни возьмусь – в результате все сводится к кредитному рынку.

А на какую тему хотелось бы написать?

Сейчас у меня есть некоторые заготовки – они носят характер зарисовок. Это такие диалоги с самим собой, беседы с супругой... Потому что есть очень много спорных вопросов по взглядам на жизнь, на быт, на то, что есть хорошо, что плохо... С женой, например, так или иначе эти разговоры ведешь. С друзьями, конечно, тоже, но с ними, как правило, точки зрения близкие и не так порой расходятся, поэтому получаются, скорее, разночтения. С супругой же они иногда выходят на поверхность, и хочется их описать в таком легком жанре.

Просто, постоянно находясь в состоянии внутреннего диалога с собой или с кем-то еще, хочется от этого избавиться. Вот сформировал файл, сбросил и пошел дальше. Поэтому эти зарисовки или, если хотите, эссе – это буквально потребность организма. Но все это очень хорошие пожелания, и есть, наверное, уже сотни таких начальных заготовок. Однако ни одна из них, кроме тех, что были опубликованы, не «доведена до ума», потому что, как только я ухожу не в свою специализацию, оказывается, что на это не хватает времени. Такая вот внутренняя неудовлетворенность.